Гвардии сержант — коренной находкинец, потомственный военный, молодой муж и отец. В 2015 году ушел в армию. Всю жизнь мечтал стать военным и судьба привела его в гвардейскую десантно-штурмовую бригаду ВДВ. А служба по контракту распределила его на границу с Украиной. Домой вернулся после тяжелейшего ранения на Херсонском направлении. О специальной военной операции, своем боевом пути и патриотизме сержант рассказал в интервью корр. ИА Nakhodka.Media.
— По поводу того, что мы сражаемся с нашими братьями… Братья давно закончились. Конфликт на Украине идет с 2014 года, Украина не захотела принимать тот факт, что русский народ, живущий в Крыму, хочет быть частью России...
Сейчас очень много наемников из разных стран: из Европы, Америки, Австралии, Канады. Встретил афро-американского наемника. Так получилось, что либо он меня, либо я.
И мои парни тоже встречали американских наемников. Уровень их спецподготовки, оснащения, вооружения, с которыми они ведут боевые действия, говорит о том, что люди приехали не просто так. Эти люди оказались там с конкретной целью: зарабатывать деньги и уничтожать российских солдат.
— Украина к началу СВО была готова? Появлялась информация о том, что там была очень мощная линия укреплений, глубоко эшелонированная.
— Украина готовилась к боевым действиям на всех уровнях, вплоть до бетонированных линий обороны. Они готовили дзоты, блиндажи, перекрывали это все плитами, заливали бетоном.
Готовились они и на пропагандистском уровне. Пропаганда о том, что Россия — это зло, была очень сильной. Оказавшись на Киевском направлении, мы находили листовки, в которых писалось "готовьтесь, придет русский оккупант, придет русский вор, будет убивать, воровать, мародерствовать, не пускайте их в дома, не помогайте им, они злые и плохие". Все в этом роде. А у нас была цель просто помочь нашим русским братьям, которые устали на Донбассе, в Луганской республике, которые с 2014 года постоянно находятся под обстрелом.
— В Украине пропаганда сильно развита?
— Это одна из лучших школ пропаганд. Мы были в школах… В каждом селе есть школа, и в каждой школе мы находили документацию, где у них прям в книгах прописывается пропаганда. Бандера для них — герой, чуть ли не святой. И вот такие моменты, что русский Иван якобы пришел с мечом на Украину, начали звучать отовсюду.
Когда мы освобождали Крым, то не сделали ни единого выстрела, а они говорят, что якобы чуть ли не половину населения уничтожили. И вот такая пропаганда у них абсолютно везде.
У них очень сильно пропагандируется фашистский батальон "Азов" (признан в РФ террористической организацией, деятельность организации запрещена — прим. ред.). У них детские лагеря на базе этого батальона, их солдаты приезжают, обучают, воспитывают.
Возможно, пропаганда начинается и с детских садов, но в садах мы не были.
Фашистская символика там была обычным делом. Первое время мы находили ее практически везде. Но потом они, видимо, поняли ошибку и перестали попадаться, но в первое время почти все пленные из националистических батальонов имели татуировки фашистского толка.
— Откуда у вас ранение.
— Те последствия, которые у меня на лице, это от второго ранения. А первое получил в селе Архангельское. Мы на двух боевых машинах выдвинулись на позицию. С утра и до позднего вечера нас утюжили минометом, и на второй день я получил первое осколочное в ногу.
А это ранение на лице получил в ходе других, самых тяжелых боев. 29 августа противник принял попытку прорвать оборону на Херсонском направлении у села Новое Вознесенского района.
Три дня мы держали оборону. Многих товарищей потеряли тогда.
Когда вышли в безопасный район, я пришел к командиру подразделения разведки и спецназа и получил новую задачу. Сели в "буханку", выехали со двора, и по нам отработал танк. Из всех бывших в машине выжил только я. Очнулся, помню деда видел своего, царствие небесное ему, он звал меня с собой, говорил "ну все, типа, пойдем", я говорил "нет-нет, у меня дома дочка, я пойду к дочке". Достал гранату, потому что очень боялся плена, и с гранатой в руках пошел с мыслью, что иду даже не на территории Украины, а где-то в родном городе, и что вот буквально сейчас зайду домой и меня ждет дочка. Помню, очухался уже в школе, где были наши. И мне оказывают помощь.
Потом был полевой госпиталь. Огромная благодарность медикам, с одним из них сейчас общаюсь, он из нашей бригады. Это мой друг, мы с ним еще до СВО общались. Но он меня не узнал, когда привезли.
Ранение было такого характера, что, наверное, и мама бы не узнала. Состояние было критическое, в какой-то момент я начал захлебываться кровью, не мог дышать и меня привезли прям в последние минуты жизни.
Медики сразу грамотно, без лишней суеты и паники сделали все четко, провели операцию, жизнь сохранили. Потом госпиталь Севастополя, а потом отправили в госпиталь Вишневского. Там провели еще одну операцию.
Лечащий врач Роман Рафаэлович, огромная ему благодарность, это человек с большим сердцем и врач с большой буквы, он помогал мне и морально тоже, боролся до последнего за всё. Я ведь не мог ни говорить, ни писать. А он все бумаги за меня заполнил, все сделал, чтобы я и выплаты получил своевременно, и лечение правильное. Потом меня отправили в госпиталь Бурденко, где меня и собрали. Но лечение не закончилось, оно многоэтапное, долгое.
— Вы сказали, что боялись плена. Почему?
— Потому что слышал неоднократно, что людей в плену на стороне противника пытают, кастрируют, глумятся. И дабы не рассказать им то, чего не надо и вообще не проходить эту школу пыток… Я боялся плена, потому что знал: оттуда целым, живым и невредимым не выйду. А выходить оттуда сломленным морально, психически, физически я не хотел, поэтому принял решение подорвать себя...
Я видел обращение врача украинской стороны, который говорил, что "нужно кастрировать русских солдат, дабы они не плодили потом подобных себе". Если не ошибаюсь, врач тот был в скором времени ликвидирован. Это правильно, потому что врач должен лечить.
Мой товарищ, который 29 числа попал в плен и которого обменяли, рассказывал, что когда потерял глаз во время боев, то в плену в госпитале хирург, который зашивал ему глаз, относился очень плохо к нему.
— Ваш позывной "Святой". С чем это связано?
— Глупо, конечно, говорить, что образ жизни у меня такой, нет. Но по крайней мере очень сильно стремлюсь к этому. Ну и плюс еще татуировки у меня на спине. Лик Святого Евгения Родионова, который во время Чеченской кампании попал в плен и отказался снимать крестик и принимать ислам, ему отрезали голову за это. По центру у меня идет крест и справа набита Божья Матерь Семистрельная, лики святых у меня всегда с собой.
Я парням читал молитвы, "Отче наш", молился, все-таки надеялся, может это все как-то будет нас стороной обходить. Обходило, обходило, но все-таки пришло и наше время.
Ну я думаю, позывной оправдал себя. Я выжил в боях, выжил в той машине, расстрелянной танком. Я не знаю, как это по-другому назвать, это Божье чудо. Позывной так и остался за мной. Парни в честь уважение позывной не передали, он так и сохранился за мной.
— Будете служить дальше?
— Я действующий военнослужащий, просто нахожусь в больничном отпуске. Характер ранений такой, что больше туда не отправят, и честно скажу, сам не рвусь. Но если Родина скажет "надо" — значит надо, поеду. Очень надеюсь, что к тому времени, когда я поправлю здоровье, специальная операция закончится и мне не придется готовить ни мобилизованных, ни молодых из пополнения.
Конечно, Россия сделает все для того, чтобы операция закончилась как можно быстрее и с минимальными потерями. А вот Европа и прочие собираются вести боевые действия украинцами долго. Как сказал недавно канцлер ФРГ, они танки "Леопард" будут поставлять Украине до 2024 года. Обещали 100 танков, но так как у них сразу 100 нет, будут поставлять партиями, и крайняя партия может быть поставлена только в 2024 году.
Россия не проиграет однозначно. Я не хочу, чтобы мой ребенок столкнулся с этой проблемой.
Мне сейчас 28 лет. А на СВО попал в 27. Дочке в феврале исполнилось 2 года. Два года, из которых я ее фактически год не видел, потому что был сначала на СВО, потом в госпиталях. Так получилось, что и первый год ее жизни прошел почти мимо меня, я все время то на соревнованиях, то на учениях. Сейчас вот все время отдаю дочке. И не хочу, чтобы ее коснулся подобный ужас.
— Вы встречаетесь со школьниками. Как они настроены?
— Их первым делом пугает мой внешний вид, они не понимают, почему я так выгляжу. Когда объясняю, с чем это связано, тогда у них прямо появляется уважение, понимание...
Десятиклассники сразу с уважением относятся, с понятием в голове. А с пятого по седьмой класс дети еще маленькие, и я им тоже не расскажу всю правду, всю картину. Они по чуть-чуть начинают понимать, потому что показывать картинку по телевизору — это одно, а когда реальный человек пришел и правду говорит, это другое.
